"Огуречная грядка располагалась ближе к воротам, чуть в стороне от остальных гряд и почему-то поперёк всего порядка. Ровными рядами, вроде ступеней на городской пристани, катились овощные грядки до середины огорода. На одной из них, самой доступной, чтоб ногами попусту другую овощь не мяли, пышно зеленело ребячье лакомство- морковка. Две-три гряды острились стрелами репчатого лука. Следом, опустив серые ребристые стебли, вкрадчиво шелестел лютый фрукт- чеснок. В стороне от тенистых мест, чтобы солнце кругло ходило, и от огурцов подальше- огурец и помидор не сопутники в роду-племени огородном- к лучинкам привязаны тощие-претощие дудочки с квёлыми, аптечно пахнущими листьями. После прелой избяной полутеми, где росли они в ящиках и горшках, помидорные серенькие саженцы словно бы решали, что им делать- сопротивляться или помирать в этой простудной стороне? Но вокруг так всё пёрло на земли, так ластилось к солнцу, что и помидорные дудки несмело наряжались в кружево листьев, пробно зажигали оду-другую бледную звёздочку цветка, а вкусив радости цветения, помидорные дудки смелели, лохматились, зелёные бородавочки из себя вымучивали, после уж, под огородный шумок да под зелёный шепоток, обвешивались щекастыми кругляками плодов, и ну дуреть, ну расти- аж пасынковать их приходилось, обламывать лишние побеги и подпирать кусты палками, иначе обломятся, рухнут ветви от тяжести.
"Под дубом, дубком свилась репа клубком", вечно у неё лист надырявлен, обсосан- всё на неё тля какая-то нападает, Лохмотья иной раз одни останутся да стерженьки, но она всё равно растёт, выгуливает плотное тело, понимая, что радость от неё ребятишкам. Как-то отчуждённо, напористо растёт свекла, до поры до времени никем не замечаемая, багровеет, кровью полнится; пока ещё шебаршит растрёпанно, но тужится завязаться тугим узлом капуста. "Не будь голенаста, будь пузаста!"- наказывала бабка, высаживая квёлую, блеклую рассаду непременно в четверг, чтобы черви не съели. Широко развесила скрипучие, упругие листья брюква, уже колобочком из земли начиная выпирать. Обочь гряд светят накипью цветов бобы, и сбоку же, не обижаясь на пренебрежительное к себе отношение, крупно, нагло и совершенно беззаботно растут дородные редьки...
За баней возле старой черёмухи есть узенькая расчудесная гряда, засеянная всякой всячиной. То бабкин каприз- всякое оставшееся семя она вольным взмахом развеивала по "бросовой" грядке, громко возвещая:"Для просящих и ворующих!"
У леса, спустившегося с гор и любопытно пялящегося через заднее прясло, темнела и кудрявилась плетями труженица картошка. Она тоже цвела, хорошо цвела, сиренево и бело, в бутонах цветков, похожих на герани, ярели рыженькие пестики, и огород был в пене цветов две целые недели. Но никто почему-то не заметил, как цвела картошка, лишь бабка собрала решето картовного цвету для настоя от грыжи. Люди ждут, не чем она подивит, а чего она уродит. Так в жизни заведено- от труженика не праздничного наряда и увеселений требуют, а дел и добра. Его не славославят, не возносят, но когда обрушивается беда- на него уповают, ему кланяются и молят о спасении...
В честь картошки надо бы поставить памятник в России. Поставлены же памятники гусям, спасшим Рим. В Австралии будто бы есть памятник овце. Последнему волку Европы скульптуру изваяли! Ну если уж картошке монумент неловко, неэтично воздвигать- плод всё же, овощ, тогда тому, кто нашёл этот плод в заморских землях, выделил его среди прочих диких растений, в Россию завёз и, рискуя головой, внедрял на русской земле. Был ведь в старые, тёмные времена и картофельный бунт!
В в горах и под горами, в болотах и песчаниках, на глине и камешнике, меж дерев и в новине на вспольях, на отвалах, на вырубках, на гарях, на всякой бросовой почве само собой вылазит на свет и живёт растение, почти не требующее ухода и забот- прополи, окучь, и все дела. Есть места, где, задушенная дымом и сажей, никакая тварь не выживет, ничто не растёт, даже крапива и всякая жалючая травка сдалась, картошка, набравши цвет, тут же его, почернелый, тряпичный, роняет, и всё равно плод в земле наливается и кормит людей! Что есть, скажите, лучше этого растения? Хлеб? Да! Однако хлебу столь воздано! Сколько о нём спето! Так отчего же, почему же мы, российские люди, не раз, не два спасённые картошкой от глада и мора, забыли про неё? К слову сказать, воин наш, русский многим обязан ей, родимой картошке! Где угодно готов это утверждать!